სერგო ევლახიშვილი (დ. 10 ნოემბერი, 1872 — გ. 23 ნოემბერი, 1946, თბილისი) — ანტრეპრენიორი, საოპერო მომღერალი, ბარიტონი, მსახიობი.

დაიბადა მწერლის ოჯახში. მუსიკა დედამ შეაყვარა. I ვაჟთა გიმნაზია დაამთავრა თბილისში. სწავლისას მონაწილეობდა კონცერტებში და სოლოპარტიებს 

დაიბადა მწერლის ოჯახში. მუსიკა დედამ შეაყვარა. I ვაჟთა გიმნაზია დაამთავრა თბილისში. სწავლისას მონაწილეობდა კონცერტებში და სოლოპარტიებს ასრულებდა. მუსიკალური განათლების მიღება მოსკოვის კონსერვატორიაში დაიწყო, სადაც 1891 წლიდან ვოკალურ ხელოვნებას პროფ. ტალიაბუესთან ეუფლებოდა. შემდეგ სწავლა მილანში - პროფესორ ვიდალთან განაგრძო და დაასრულა. 1897 წლიდან ფსევდონიმით „ბრიუნეტი“ იტალიის ქალაქებში საოპერო კარიერას იწყებს. ბარიტონის პარტიებს ასრულებდა ოპერებში: „ტრუბადური“, „ერნანი“, „ფაუსტი“ და სხვ. 1898 წ-ის ზამთარში პერმში (რუსეთი) იმღერა. 1899 წლიდან გამოდიოდა მსოფლიოს სხვადასხვა საოპერო თეატრებში და მნიშვნელოვან პარტიებს ასრულებდა. 1900 იტალიაში - ტოსკანის, 1902-1903 წლებში - თბილისის, 1905-1906 წლებში კი დონის ანტრეპრიზაში მღეროდა. 1909-1910 წლებში ა. ეიჰენვალდთან, 1913-1914 წლებში კი ივანე ფალიაშვილთან თანამშრომლობდა.

1914-1915 წლების სეზონიდან თბილისის ოპერის თეატრის ანტრეპრიზას ჩაუდგა სათავეში. კარგი ორგანიზატორული ნიჭი გამოავლინა და საუკეთესო შემსრულებლებს მოუყარა თავი. მისი დირექტორობის დროს დამოუკიდებელ საქართველოში 1918-1920 წლების სეზონებში იდგმება პირველი ქართული ოპერები. 1919 (ზოგიერთი ცნობით კი 1918) წელს ინიშნება თბილისის ოპერის თეატრის დირექტორად. 1921 წელს აირჩიეს თეატრისა და დასის მეთაურად. აღნიშნულ თანამდებობაზე 1928 წლამდე დარჩა. 1925 წელს იუბილე გადაუხადეს. ოპერის თეატრში მოღვაწეობას სიცოცხლის ბოლომდე აგრძელებდა.

• ლეჟავა ზ., „საქართველოს დემოკრატიული რესპუბლიკა (1918-1921), ენციკლოპედია-ლექსიკონი“, უნივერსიტეტის გამომცემლობა, გვ. 134, თბ., 2018 წელი.
• შ. კაშმაძე, „თბილისის ოპერისა და ბალეტის თეატრი“, გამომცემლობა ხელოვნება, თბ.,

1950; ს. ი. ევლახოვის იუბილე, „ხელოვნება“, 1925, №5;

• A. e. Театр и Искусство. С. И. Евлахов, გაზ. «Заря Востока“, 08. 02. 1925, №799; Анте, Театр и Искусство, Госопера, გაზ. «Заря Востока“, 1925, №800;
• „С. И. Евлахов“, გაზ. „Заря Востока“, 1946. №237.

დიდი ალბათობით სერგოს მამა იყო:  არჩილ მშველიძე ივანე ევლახიშვილი გაზ. „ლიტ. საქ.“, 1981, 5 ივნისი, № 23, გვ.12. წერილში საუბარია ჟურნალისტისა და მწერლის ი. ევლახიშვილის (ევლახოვის) ცხოვრებასა და მოღვაწეობაზე, აღნიშნულია, რომ მისი ოჯახი თბილისშიც და თელავშიც ნამდვილ ლიტერატურულ-სამუსიკო სალონს წარმოადგენდა. ი. ევლახიშვილი ერთ-ერთი პირველი იყო, ვინც შეუდგა „ვეფხისტყაოსნის“ რუსულად თარგმნას. სამწუხაროდ, მან მხოლოდ პოემის დასაწყისისა და პირველი თავის თარგმნა მოასწრო. განსაკუთრებით ბევრს წერდა იგი და სისტემატურად აქვეყნებდა წერილებს ქართული მუსიკისა და სიმღერის შესახებ. ამიტომ ითვლება ქართული მუსიკალური ფოლკლორის ისტორიის დამწყებად. ი. ევლახიშვილი გარდაიცვალა 1888 წელს თბილისში. გ. ა.  

წყარო http://dspace.nplg.gov.ge/bitstream/1234/3953/1/Arabuli_Book.pdf

დაამთავრა თბილისის I გიმნაზია, მოსკოვის კონსერვატორია 1896 წელს (ვოკალური).

1896 წლიდან სწავლის კურსი გააგრძელა მილანში, პედაგოგ მ. ვიდალისთან, ამავე წლიდან გამოდიოდა მილანის საოპერო სცენაზე, დებიუტი შედგა 1897 წელს ვალენტინის პარტიით (გუნო "ფაუსტი"); 1897-1898წწ. ფსევდონიმით ბრიუნეტი გამოდიოდა იტალიის საოპერო სცენებზე(ბარიტონი); XIX საუკუნი 90-იან წლებში გამოდიოდა: პერმი, ყაზანი, ხარკოვი, ოდესა, მოსკოვი, პეტერბურგი; თბილისის საოპერო სცენაზე გამოდიოდა ექვსი სეზონი; 1910 წელს საკონცერტო ტურნე გამართა იუჟინთან ერთად; 1911-1914წწ. სათავეში ედგა თბილისის "საოპერო ამხანაგობას"; 1913-1918წწ. იყო ანტრეპრენიორი; 1918-1946წწ. იყო თბილისის ოპერისა და ბალეტის თეატრის დირექტორი და სამხატვრო ხელმძღვანელი; რეპერტუარი: (50-მდე პარტია), დი ლუნა რენატო, რიგოლეტო, ამონასრო, ჟერმონი (ვერდი "ტრუბადური", "ბალ-მასკარადი", "რიგოლეტო", "აიდა", "ტრავიატა"), ესკამილიო(ბიზე "კარმენი"), კანტი კასკადა (ლეგარი "მხიარული ქვრივი"), სილვიო(ლეონკავალო "ჯამბაზები"), მერკუციო, ვალენტინი (გუნო "რომეო და ჯულიეტა", "ფაუსტი"), გრაფი დე ნევერი (მეიერბერი "ჰუგენოტები"), ეშმაკი, ელეცკი, ევგენი ონეგინი, მაზეპა (ჩაიკოვსკი "ქოშები", "პიკის ქალი", "ევგენი ონეგინი", "მაზეპა"); დადგმები: ზ. ფალიაშვილის "აბესალომ და ეთერი", დ. არაყიშვილის "თქმულება შოთა რუსთაველზე", ვ. დოლიძის "ქეთო და კოტე".

გთხოვთ,თუ ვინმეს მეტი ინფორმაცია გაქვთ ამ პიროვნების შესახებ,მოგვაწოდოთ.

https://www.facebook.com/1674097819531996/posts/2130858477189259/

НАШ ДРУГ - СЕРГО ЕВЛАХИШВИЛИ  http://www.russiancontour.com/index.php?option=com_k2&view=item&id=92:%D0%BD%D0%B0%D1%88-%D0%B4%D1%80%D1%83%D0%B3-%D1%81%D0%B5%D1%80%D0%B3%D0%BE-%D0%B5%D0%B2%D0%BB%D0%B0%D1%85%D0%B8%D1%88%D0%B2%D0%B8%D0%BB%D0%B8&Itemid=25

Автор:  Александр СЛИВКИН

Он был нашим другом. Его стараниями в дни сурового государственного антисемитизма молочник Тевье, герой одноименного телевизионного спектакля, взошел на самую высокую трибуну страны. И впервые после долгих лет люди увидали обыкновенного верующего еврея, честного работягу, услыхали умные речи, вложенные в его уста великим писателем Шолом-Алейхемом. А многие уловили и внутренний пафос спектакля. Они услышали и прочувствовали больше других. К каждому зрителю-еврею наряду с Тевье обращался режиссер спектакля:

- Выше головы. Прорветесь! - призывал он.

Да, нашим другом был Сергей Евлахишвили - классик российского телевизионного театра. О нем этот очень личный рассказ…

Сережу утвердили главным режиссером художественных телевизионных программ Грузии, и завтра на три долгих года они уезжают в Тбилиси. Сообщившая эту новость красивая молодая женщина, близкая подружка жены, была встревожена и их переездом, и предстоящей разлукой со старенькой мамой, и тем, что, как ее уже успели проинформировать, нашим женщинам в Грузии вообще трудно, а блондинкам темпераментные грузины буквально не дают прохода…

Несколько лет назад она привела к нам на смотрины очередного кавалера.

- Сергей Евлахишвили,- представился он.

И сообщил, что Ляля о нас много рассказывала. Она дорожит нашим мнением. И, поскольку намерения у него самые серьезные, он попробует нам понравиться. И понравился! Вероятно, потому, что не приложил к этому ни малейших усилий.

Сергей окончил Щукинское училище, получил направление на работу актером в ленинградский театр. Но мечтал о работе постановщика. Уверовал в быстрый расцвет набиравшего тогда силу телевидения и видел себя режиссером именно на ТВ. Был отличным рассказчиком. Как мы, ходил в молодых. Очень красиво ухаживал за Лялей и был полон творческих задумок. Не хватало ему двух вещей: зарплаты и росточка. Мизерность актерской ставки он восполнял приработком, руководя драмкружками, а позже и народным театром. Свой же очень средний рост - тем, что держал осанку, следил за стрелкой на брюках и утверждал, что при наличии красивой жены окружающим не так уж важно, каков рост ее мужа. По молодости лет мы с ним соглашались.

В морозный зимний вечер, примерно месяц спустя после того, как радио сообщило о разоблачении контрреволюционной группы врачей-вредителей, а главные газеты страны поместили статьи под названием «Убийцы в белых халатах», Сергей впервые один - без Ляли пришел к нам.

- Все скверно, - сказал он. - С каждым днем становится яснее: сообщение о том, что руководители партии и правительства злодейски уничтожались врачами, большинство которых имеют еврейские фамилии, - сигнал к завершению операции по советскому варианту решения еврейского вопроса. Ежедневно в поликлиниках и больницах полно случаев отказа больных пользоваться услугами врачей-евреев. Завтра-послезавтра хроник-запивуха врежет по физиономии докторше, ее имя, к примеру, будет Сара Ароновна, и пошло-поехало. Власти будут вынуждены спасать евреев от праведного гнева. Как? Утверждают, что в Сибири уже готовы бараки. Опыт массовых перевозок крымских татар, чеченцев и других народов имеется…Нельзя терять время. Ходят слухи, что жилищные конторы уже получили указание готовить списки.

И Сергей предложил вариант спасения: необходимо на некоторое время исчезнуть. Уехать. Он отвезет нас в далекое горное селение к родственникам. Мы будем их гостями. Там нам будет и хорошо и безопасно. В горах умных людей традиционно уважают. Нужно лишь наше согласие. Он все организует.

Предложение было сходу отвергнуто: имея на руках двух стареньких мам, мы были привязаны к Питеру. Серго сокрушался. Взял слово, что к рассмотрению его предложения мы еще вернемся. Чтобы подкрепить его надежность и проиллюстрировать историческую память жителей гор, он рассказал частично озвученную М.Ю.Лермонтовым легенду о Тамаре, веселой, темпераментной, невероятно эгоистичной наследнице грузинского престола. Это она сбрасывала своих любовников со стен замка в Терек. Многих пылких джигитов из лучших фамилий по ее милости не досчиталась Грузия. Когда же она взошла на престол, последствия ее любовных утех приняли характер национального бедствия.

Первые лица Тбилиси решили, что царицу Тамару нужно срочно выдать замуж. Но где он - тот наездник, способный обуздать многократно вкусившую запретный плод горянку? Выбор пал на северянина. Величали его князь Юрий Боголюбов. Слава о его мужских достоинствах широко разошлась по свету…Как заинтересовать князя? Кто возьмется доставить его в Тбилиси?

- Я возьмусь! - вызвался малоизвестный купец. - Я бывал на Севере. На наш товар там найдутся любители. Заглотит приманку и князь Юрий…

Поехал. И так удачно провернул сватовство, что через год сыграли веселую свадьбу.        Словно подменили царицу Тамару! Два долгих года терпела она князя…

Многим джигитам сохранил жизнь купец-молодец. Его имя и сегодня в народной памяти. Был он еврей. Звали его Занкан Зарубавель. С благодарностью вспоминает его Грузия, даже в энциклопедию внесено это имя. Горы все помнят. Там нам будет хорошо, убеждал Сережа.

…Сталин вскоре умер, и необходимость укрываться за хребтом Кавказа отпала. Серго никогда не вспоминал этого разговора. А я никогда его не забывал. Нужно ли говорить, что мы стали близкими людьми, и где бы они с Лялей не жили - в Тбилиси ли, в Москве ли - время от времени находили возможность свидеться…

Но это было много позднее. Пока же жилось молодым трудно. Приходилось снимать жилье. Помогать теще, бывшей артистке кордебалета Мариинского театра. Ее копеечной пенсии ни на что не хватало. И в эти, пожалуй, самые неустроенные свои дни Сергей мечтал о будущих свершениях. Удивительной была конкретность, с которой он, еще ничего не успевший сделать в искусстве, их формулировал:

- Есть три произведения, которым я должен пробить дорогу на голубой экран, и еще есть один, любимый мною, поэт, растасканный на вырванные из текста, угодные властям, цитаты. Ему следует предоставить экран. Это историческая несправедливость, что ТВ появилось после его кончины: они так подходят друг другу!

Этим поэтом был Маяковский, а произведения, о которых шла речь, принадлежали перу американца Джека Лондона, бессмертного француза Ростана и...российского еврея Шолом-Алейхема.

Именно их обозначил Сергей вехами своей начинающейся жизни в искусстве. Определившись еще на скамье Высшего театрального училища, он всю творческую жизнь шел по намеченному пути. Но это тоже было еще впереди. Пока же он плавно вписался в труппу молодежного театра, успешно играл в спектаклях Товстоногова.

Георгий Александрович разглядел в нем режиссерские задатки и благословил на поступление в Ленинградский институт театра и кино на заочное отделение тогда единственного в стране факультета, готовившего будущих режиссеров для телевидения. Это было везением. Везением было и то, что в коридоре киностудии к нему однажды подошел спокойный и обстоятельный человек. Представился. Сказал, что уже некоторое время к нему присматривается, и подал Сергею наклеенную на паспарту со старинным золотым тиснением фотокарточку. На ней Сергей увидел….себя в костюме, которого у него никогда не было, с галстуком «бабочка», который он никогда не носил. Сходство было поразительным.

Обстоятельный мужчина был режиссером, готовившим снимать картину о первом профессиональном оркестре народных инструментов России, а Сергей оказался удивительно похожим на его основателя - Андреева. Его пригласили на заглавную роль. Он сходу прошел кинопробы, был утвержден и хорошо справился с ролью. Для этого ему пришлось научиться играть на балалайке, на скрипке и, что досталось с большим трудом, - дирижировать.

В Питере его еще дважды приглашали сниматься в кино. Он успешно отметился в ролях писателя Гаршина и всемирно известного ученого Кюри. Поработал «играющим режиссером» в театре имени Комиссаржевской. Но, по его сказанным в шутку словам, самым значимым событием этого периода после свадьбы с Лялей и знакомства с нами, было приглашение поставить спектакль на ленинградском телевидении.

«Путеводная звезда» - так пророчески называлась пьеса, по которой был сделан его первый спектакль. Позже он рассказывал, что во время передачи, а в то время спектакли шли сразу в эфир, и было это чрезвычайно ответственно и чревато возможными ошибками, он находился в ужасном состоянии, практически не видел происходящего действия. Присутствовало одно навязчивое ощущение: актеры, он сам, его помощники и ассистенты как цирковые акробаты идут в луче прожектора по проволоке, натянутой высоко под куполом, и вот-вот произойдет непоправимое…А когда, наконец, погас прожектор, и он осознал, что все прошло без накладок, были сердечные объятия, восторги, поздравительные звонки. Была высокая оценка художественных достоинств работы. И…уговоры оставить театр и перейти на работу в ленинградскую телестудию.

В молодом, но уже сложившемся коллективе он проработал год. Весною, вместе с самым большим тогдашним начальником Телерадио Союза ССР, «самим» Кафтановым, в Ленинград приехал главный режиссер только что созданной студии Грузинского телевещания. Он навел необходимые справки, выслушал восторженные отзывы и пригласил Сергея к себе на работу.

Соблазн поехать в Тбилиси был велик. Работа там представлялась сказочно интересной, с необъятным творческим простором. Но Ленинград он успел полюбить нежно и навсегда. Как жену, которая тоже колебалась. Ей было элементарно страшно…

Компромиссное предложение Кафтанова всех устроило. Начальственный бас определил: Сергей Евлахишвили направляется работать в Тбилиси на три года, помогает запустить тамошнюю студию, а затем вернется в Ленинград. И вскоре проспект Руставели, парадная витрина грузинской столицы, увидал свою первую даму. Ляля шла, и весь проспект - так утверждал Сергей, - оборачивался и провожал ее взглядом. Возможно, он преувеличивал, но, право же, совсем немного. А года три спустя мы не были удивлены восторженной телеграмме. В ней открытым текстом сообщалось, что благополучно вошедший в мир сын Сережи и Ляли - Александр Сергеевич Евлахишвили нас горячо приветствует и мечтает познакомиться.

Но встретиться удалось намного позже. Уже после того, как «Багдадские небеса» - первый из трех задуманных и снятых в Грузии кинофильмов, был отмечен на всесоюзном фестивале, признан «изюминкой прекрасного форума» и награжден дипломом за новаторское решение темы.

После того как были сняты еще две серии фильма «В.Маяковский», их режиссер, наш Сережа, получил предложение стать главным режиссером Главной редакции цветных программ Центрального телевидения. Из Тбилиси, где вместо трех, в свое время оговоренных, лет он проработал восемь, его отпустили в Москву тоже на три года.

Случилось так, что работать в Грузию он уже не вернулся. Если Ленинград притягивал людей своим очарованием, то прагматичная Москва держала более высокой заработной платой и несравненными возможностями. Когда Ляля сообщила сыну о предстоящем переезде, маленький Александр Сергеевич заявил, что ни в какую Москву он переезжать не собирается. А если отец уезжает из Тбилиси, это означает одно - он плохой грузин. Простим малышу: его отец был отличным человеком, ему были присущи лучшие качества, свойственные людям гор: верность слову, гордость, уважение других людей и народов, соучастие в их судьбе.

Центральное телевидение направило его во Францию. Ему предстояло познать тайны цветного изображения. Сергей тщательно готовился к поездке.

- Неделю назад мне позвонила Лиля Брик, долгие годы самый близкий Маяковскому человек. У меня с ней сложились очень хорошие, дружеские отношения, - рассказывал он нам, впервые посетившим их новую квартирку на проспекте Мира. - Несколько раз, на разных стадиях работы над лентой о поэте я пользовался ее советами.

- Сереженька, - сказала она, - у меня маленькая просьба. Я связала свитер для Арагона - мужа Эльзы Триоле, моей сестры. Надеюсь, вас не затруднит навестить их в Париже и передать посылочку. Уверена, вам будет интересно с ними познакомиться. Арагоны - это гордость Франции.

Конечно, он читал переведенные на русский язык романы известной писательницы, читал стихи ее мужа -  члена политбюро французской компартии, главного редактора ее центрального органа газеты «Юманите». Сергей заверил женщину-легенду, что с удовольствием выполнит ее просьбу.

Уже после нашего отъезда из Москвы его пригласили к телефону. Звонил сотрудник иностранного отдела ЦК. Ему было поручено сообщить, что по имеющимся в ЦК сведениям, к товарищу Евлахишвили должна обратиться известная ему Брик. Она будет просить захватить в Париж посылку. Товарищу Евлахишвили следует иметь в виду: директивные органы не рекомендуют ему этого делать. И еще: упомянутая гражданка, разумеется, не должна быть в курсе этого приватного разговора…

Все было очень серьезно. Пренебрегать предупреждением ЦК значило попрощаться с работой на ТВ. Он знал о таких прецедентах. Но он обещал. И не было в жизни Серго Евлахишвили случая, чтобы он не сдержал данного им слова. Конечно, при желании можно что-либо придумать, как-то отговориться. Например, что стажировка совсем необязательно будет в Париже. Или, не мудрствуя лукаво, вообще отказаться от поездки. Заболеть.

О сложившейся ситуации он рассказал жене. Она отреагировала мгновенно:

- Поездка отменяется!

- А шуба? - cпросил он, с трудом сдерживая восхищение и гордость за любимую подругу.

Ведь именно из этой поездки обещал он привезти давно обещанную за сына шубу…

Вечером Сергей позвонил Лиле Брик, намереваясь сообщить о том, что поездка, видимо, не состоится. Та сама сняла трубку. Была рада.

- Здравствуйте, Сереженька. Очень хорошо, что позвонили. Я собиралась с вами связаться. Дело в том, что отпала необходимость отправлять с вами посылочку Арагонам в Париж. Я не была уверена, что вы будете именно в Париже. Наверняка, возможны варианты. Или вообще, не дай Бог, поездка не состоится. Очень вам благодарна за благие намерения. О, если бы все зависело от нас…Не забывайте меня, старую, - и повесила трубку.

- Умна! Все-то она понимает, - подумал он.

Но легче от этого Сергею Евлахишвили не стало.

Из Парижа он вернулся полный восторженных впечатлений. В частых телефонных беседах делился подробностями жизни во Франции. Говорил о сомнениях и трудностях, о поисках новых форм соединения актерской игры, музыки и цвета. Посвящал в этапы своей работы над первым в союзе балетным телевизионным спектаклем «Гамлет». А следом, над «почти мюзиклом» по сборнику комедий Проспера Мериме «Театр Клары Газуль». Обоим его новаторским постановкам сопутствовал полный успех у зрителей, у прессы и, что всегда немаловажно, у руководства.

Запомнился его рассказ о русскоязычных газетах Парижа. В одной из них ему попались желчные комментарии по поводу попыток властей СССР приостановить нарастающий поток евреев, желающих эмигрировать. О введении для отъезжающих высокой платы за полученное в стране высшее образование и ученые степени. Газета сообщала, что еврейские общины некоторых городов помогают отъезжающим. Им безвозмездно вручают необходимые суммы. Сережу интересовало, об общинах каких городов идет речь, откуда у них деньги. Я этого не знал. Ответил, что не в курсе подробностей, но знаком с московским парнем, кандидатом экономических наук, который поехал по сообщенному адресу, и в Кишиневе совершенно незнакомые люди вручили ему необходимую сумму денег. Сейчас он в Иерусалиме…

- Пoразительно! - отреагировал Сергей.

И, вздохнув, сообщил, что не перестает мечтать о постановке на ТВ и Тевье-молочника, и Мартина Идена, и Сирано де Бержерака.

Беседовали мы примерно раз в полтора месяца. Ему не хватало - так он говорил, общения с людьми, не зараженными телевизионным вирусом. Ляля звонила чаще. Скучала по родному городу, держала под контролем судьбы многочисленных подруг и своих бывших поклонников. Рассказывала, что с сыном не всегда просто. Муж же год от года становится интересней. Пользуется бешеным успехом у телевизионных див. Очень много работает. С ней нежен и предупредителен. И все у них хорошо. Плохо одно: из года в год ему не дают возможности ставить задуманные спектакли.

Неожиданно она позвонила в понедельник. Неожиданно потому, что накануне мы поздравляли их с днем рождения сына.

- Ребята! У нас большой праздник. Радуйтесь с нами! Сережке утвердили постановку Мартина Идена. От радости он прыгал до потолка. Я тоже.

Мы старались следить за ходом работы над постановкой. Сергей информировал о подборе актеров. О том, как вопреки советам руководства и мнению многих авторитетов, он пригласил на главную роль совсем молодого Юрия Богатырева. Который и сам поначалу был не уверен, справится ли? Рассказал о джентльменском соглашении, заключенном между ними. Юра начинает репетировать, но каждый оставляет за собою право в случае неудачи без взаимных обид отказаться от затеи. Ничего подобного во взаимоотношениях между постановщиком и актером я не слыхал.

Премьера прошла на ура. Утром Богатырев проснулся знаменитым. Спектакль имел обширную, часто восторженную, прессу. Кстати, по описанному наблюдению библиотечных работников, после показа «Мартина Идена» по ТВ с полок библиотек надолго исчезли произведения Джека Лондона. Может ли быть более высокой оценка работы режиссера?!

…Однажды, рано утром мы были разбужены звонком. Открываем дверь. На пороге - возбужденные Евлахишвили…Сергей, дурачась, что-то говорит по-грузински. Ляля переводит. Они очень извиняются, но сегодня им захотелось быть непременно с нами и у нас. Оказалось, что много лет назад, именно в этот день, Ляля привела Серго на наш порог. И мы его разглядели.

День был рабочим. Оставили им ключи от квартиры, а когда вернулись с работы, накрытый стол ломился от базарных яств. Квартира была полна друзей. Ждали нас. Застолье продолжалось до одиннадцати часов. В двенадцать с минутами отправлялся экспресс «Красная стрела». Вся компания проводила их на вокзал. Слегка подвыпивший Сергей благодарил за откровенную беседу. Сетовал на то, что, собираясь вместе, московская интеллигенция талдычит об одном и том же: кого по пятому пункту уволили с работы, кого завалили на защите докторской диссертации, чьих сыновей не приняли в университет. Кое-кто этим возмущается, но никто ничего не предлагает.

Кто-то из провожающих тихо спросил Сергея:

- А ты?

- Я изо всех сил тащу на экран Шолом-Алейхема. Хочу, чтобы мы все заглянули в глаза мудрого молочника Тевье. А он посмотрел на нас - дураков…

Еще в родном Тбилиси пребывающий тогда, по его словам, в блаженном отрочестве, Сергей прочел француза Эдмона Ростана и на всю жизнь влюбился в Сирано де Бержерака. Не мудрено, что, перебравшись в Москву, десятки раз он включал комедию Ростана в свои заявки на ее постановку наряду с Мартином Иденом и Тевье-молочником по Шолом-Алейхему.

C последней позицией все было ясно: ее вычеркивали как несвоевременную - без  комментариев и обсуждений. Коллеги откровенно над ним за это посмеивались. Если для разрешения постановки «Мартина Идена» потребовались годы, в том числе и на то, чтобы само руководство созрело для понимания возможностей ТВ, то на пути Сирано многократно вырастали, казалось, непреодолимые препятствия, о причинах которых можно лишь догадываться. Сергей, привыкший держать удары, был крайне расстроен. Ляля первой увидала седые волосы в шевелюре мужа. Он поcмотрел на их отражение в зеркале и назвал «бержерарками». Так и пошло: «бержерарки и бержерарки». Cтановилось их все больше.

В телефонном разговоре я спросил Сергея, не видит ли он связи между тем, что его заявки на постановки проходят так трудно и долго потому, что в каждой из них он регулярно просит разрешить ставить не самого популярного автора Шолом-Алейхeма? Он ответил, что, слава Богу, его к сионистам пока не относят. Просто неоднократно упрекали за тяготение к классике.

В конце концов, почти через десять лет после Идена, поставить спектакль все же разрешили. Вместо не дожившего В.Высоцкого, а именно его видел постановщик в роли героя, сыграть пламенного и мудрого Сирано он предложил в недавнем прошлом кумиру ленинградской молодежной аудитории Георгию Тараторкину. Он, молодой и стройный, красоту его не смог подпортить взятый из реквизита огромный, уродливый нос, как писал критик, не играл уродство, не играл безнадежно влюбленного, а блистательно играл человека, полного чувства собственного достоинства и гордости, неординарного, оценить которого никто не был способен.

Спектакль удался. Он имел очень хорошую прессу. Ленинградские друзья поздравляли Сергея с выстраданным успехом…А вскоре, как всегда, непредсказуемо, судьба сделала ему подарок. В студийном коридоре, вблизи кабинета недоброй памяти всесильного председателя Комитета по радио и телевещанию СССР товарища Лапина, Сергея окликнул вышедший оттуда его непосредственный хозяин. То, что режиссер Евлахишвили услыхал от него, звучало неправдоподобнo:

- Вы долгое время хотели поставить «Тевье-молочника». У вас не пропало это желание? - спросил он.

Сергей от неожиданности лишился дара речи.

- Почему Лапин разрешил ставить «Тевье »? - спросил я друга после его взволнованного рассказа о последних событиях.

- Теряюсь в догадках, - ответил он.

И еще сказал, что этот вопрос ему задают практически все коллеги.

- Ясно одно, - продолжал он, - оголтелый антисемит, самодур и служака Лапин (таким он виделся и нам из Питера) многие годы является проводником государственного антисемитизма на ТВ. Он скорее повесится, чем без категорического указания сверху на голубых экранах появится прoизведение еврейского автора. Да еще какого! В стране, где лишь по антисемитским фельетонам в газетах можно было догадаться, что наряду с другими в ней живет еврейский народ. Народ, лишенный своего языка, своей культуры, газет.

- Может быть, помог Ульянов? Ты, конечно, ему предложишь главную роль? - предположил я.

- Миша мечтает о ней со школьной скамьи. Но он упорно опровергает слухи о причастности к хлопотам по разрешению постановки…Я не знаю, что и думать.

Сергей говорил об ответственности, которую почувствовал. О том, что у него нет права на посредственность. Для многих событием явился сам факт разрешения постановки. Событием должeн был стать и сам спектакль.

Работу над сценарием он начал с ознакомления со всеми, написанными еще до появления ТВ, инсценировками «Тевье-молочника». Он познакомился и с воспоминаниями блистательного Михоэлса, некогда исполнявшего роль Тевье, с отзывами и рецензиями на его спектакль.

В роль героя будущего телеспектакля уже много лет вживался великий актер, однокурсник режиссера, Михаил Александрович Ульянов. Этот до корней волос русский человек имел четко выраженную гражданскую позицию. В разное время он открыто заявлял во многих местах, на самых разных уровнях о своем желании исполнить роль Тевье. Несмотря на занятость в «Современнике», Галина Борисовна Волчек дала согласие сыграть его верную Голду. Прекрасные актеры были приглашены и на другие роли. Из огромного числа претенденток были отобраны пять молодых, статных, красивых, умных дочерей молочника. Это было непросто: Сергею очень хотелось, чтобы Ульянов и Волчек были дoвольны своим экранным потомством. Все они если не внешне, то внутренне должны были чем-то походить на родителей, унаследовать их черты при собственном самобытном характере...

Работа над постановкой шла в нелегкое время. Нарастал поток евреев, стремящихся покинуть свою неласковую родину. Они не могли ее не любить, не могли не жалеть. Но изощренные недоумки точно обнаружили болевую точку. Евреи многое могли простить, многое перетерпеть. Но когда детей лишают будущего, тут уж, конечно, поднимешься с насиженного места. Над отъезжающими еще во всю злобно издевались на профсоюзных и других сборищах, антисемитские фельетоны раздували вражду, науськивали на евреев годами подготавливаемую массу прохиндеев. И ни один человек из кремлевской камарильи не счел нужным сказать:

- Опомнитесь, братцы! Не уезжайте. Мы наведем порядок. Накажем допустивших произвол.

Ни один! Конечно, Сергей понимал, что его спектакль не переломит ситуацию. Но, беседуя о прочитанных книгах, просмотренных спектаклях и кинокартинах, он многократно развивал поначалу неожиданную для меня мысль о том, что первой задачей искусства является сдерживание у читателей и зрителей низменных инстинктов. Он выражался короче и точнее - сдерживание того звериного, что есть в каждом из нас. В молочнике Тевье он видел человека, в котором гармонично сочетаются и большая вселенская правда, и национальный кoлорит. Перед Тевье стоят проблемы, которые не зависят от национальности, от того, какой на дворе век, они присутствуют в любом обществе. Это отчуждение родителей и детей друг от друга. Муки родителей, когда дети их не слушают и идут своей дорогой, а она кажется родителям неверной. Но, несмотря на то что в рассказе о жизни Тевье  присутствуют его страдания, потери, горести, неудачи, непонимание и усталость, она отнюдь не кажется ему безысходным тупиком, ибо кроме страданий жизнь дает и радость, и счастье. Тевье трудно, но он не ожесточается, он счастлив, что живет на этом свете. Спектакль стал гимном жизнеутверждающему герою, режиссер сумел вытащить из актеров это его виденье вечной темы. А то, что герой был по национальности евреем, для спектакля не было так уж важно. Но зато, как это было важно для всех нас, евреев!

Это, конечно же, прекрасно осознавали режиссер Сергей Евлахишвили и актер Михаил Ульянов. И когда в одном из интервью Михаил Александрович, в то время член КПСС, член ревизионной комиссии ЦК, Председатель Союза работников искусств СССР, будущий член ЦК, говоря об исполнении им роли Тевье, заявил: «Я не считаю, что совершил нечто необыкновенное, тем более - героическое», то я, в то время его однопартиец, думал тогда и сейчас думаю иначе. И мое мнение разделяют многие.

Спектакль вызвал огромный резонанс не только в прессе. Ульянову и Евлахишвили письма зрителей с благодарностями доставляли мешками. Даже «Правда» - газета, не балующая ТВ своим вниманием, дала высочайшую оценку телефильму и игре актеров. Всем известно, что «Правда» печатала лишь материалы, одобренные высшим руководством страны. А это значит, что тот, кто побудил руководителя Центрального телевидения страны после десятилетий запрета на еврейскую тему разрешить постановку «Тевье-молочника», имел решающее влияние на формирование политики как минимум в сфере искусства. Кто же он? С чьей подачи действовал? С подачи М.А.Ульянова, как утверждают многие? Но это им пока не подтверждается. Ответа на эти вопросы еще нет, что cамо по себе многозначительно...

И еще один сюрприз ожидал создателей телефильма. Случилось так, что день первого его показа совпал с днем захоронения праха жены Соломона Михоэлса. На кладбище Донского монастыря, около надгробья Соломона Михайловича собрались близкие его жене люди. Один из них темпераментно делился воспоминаниями: «Я не видел Михоэлса в роли Лира, но Тевье он сыграл гениально». Мужчина, случайно оказавшийся рядом, не разобравшись в ситуации, спросил: посвящено ли проводимое у надгробья Михоэлса мероприятие сегодняшнему показу по телевидению «Тевье-молочника»? Но присутствующие даже не знали о предcтоящей премьере… Работа над фильмом не афишировалась. Наоборот, она чуть ли не держалась в секрете. Рассказывая об этом, Сережа говорил, что они своим спектаклем возложили на могилу Михоэлса своеобразный венок. И очень гордился этим.

Поставив на телевидении три задуманных еще в училище спектакля, режиссер Евлахишвили был дoволен тем, что ему посчастливилось идти практически нехожеными дорогами, что он как первопроходец в каждом из них открывал для себя нечто новое, важное, в конце концов, приведшее к пониманию, что есть подлинное телевидение. И к выработке универсального метода работы постановщика. Этот метод носил свое название - универсальная эклектика.

…Очередной наш приезд в Москву был связан с туристической поездкой в Израиль. Сережа, шутя, разыгрывал страшную зависть. А когда ему надоело дурачиться, взял с меня слово, что выполню его просьбу. Чтобы, будучи в Иерусалиме, мы посетили монастырь, где похоронен великий Шота Руставели, и положили цветы на его могилу. Конечно, я пообещал. Еще он настоятельно просил, чтобы я положил цветы и на могилу святой Тамары, царицы Грузии. Я обещал непременно сделать и это, хотя о святой Тамаре, к своему стыду, слышал впервые.

Он очень долго смеялся. Был страшно дoволен. Оказывается, могилу этой святой грузинские археологи безуспешно ищут уже много столетий. Более того, существует версия, по которой она похоронена вообще не в Иерусалиме. Но самым неожиданным было то, что святая Тамара и Тамара-блудница из легенды, та самая, что каждое утро швыряла своего очередного возлюбленного со стены замка в быстрый Терек, одно и тоже лицо. Сергей рассказал о славных делах красавицы Тамары, которая, после того, как из царственных палат был с позором изгнан ее муж Юрий Боголюбов - то ли сын, то ли брат суздальского князя Андрея, пьяница и развратник, взялась за государственные дела. Она объединила грузин, создала и защитила от внешних врагов государство. При ней расцвела торговля и сельское хозяйство. Церковь возвела ее в сан святых. При этом память о роли грузинского еврея Занкана, приложившего руку ко всей этой истории, сохранена.

- Не удивляйся, - закончил рассказ Сережа, - жизнь каждого из нас может быть рассказана по- разному…

Тогда я не возразил. В тот час меньше всего думал, что когда-нибудь мне самому придется рассказывать о нем. Правдиво и с любовью.

…Ровно через месяц, полные восторгов от виденного и пережитого, мы вновь заехали к Евлахишвили, в их совсем небольшую, но такую уютную и теплую квартирку. Наши рассказы начали с того, как искали и нашли очень запущенный греческий монастырь. Как внутри него, среди многих несущих колонн обнаружили одну с маленьким портретом Руставели. У ее основания, на давно не метеный пол мы и положили букет роз.

Вскоре Сергей стал дедушкой. Катя была похожа на его маму, чего с лихвой хватило, чтобы малышка заняла совершенно особое место в жизни. По словам сильно устававшей Ляли, дед, глядя на Катю, млеет и сияет как начищенный самовар. Но семейная жизнь молодых не складывалась. Младший Евлахишвили не был примерным мужем…В один из дней его молодая жена, забрав дочку, уехала гостить к подруге, устроившей свою жизнь в Швеции. Сергей был в панике, опасался, что невестке удастся закрепиться в Стокгольме…и они лишатся Катюши. Голова его покрылась «бержерарками». Без особого энтузиазма он готовился к работе над спектаклем по рассказам Н.В.Гоголя.

Работа над телеспектаклем «Портрет», в который он стремился вложить весь приобретенный с годами опыт, шла трудно. Отличная музыка, безукоризненная работа художника, наконец, актерский ансамбль, понимающий и разделяющий взгляды режиссера, были не в состоянии перебороть равнодушие к творческим порывам, скудное финансирование и незаинтересованность в качестве выпускаемой продукции со стороны нового руководства некогда родной редакции литературно-драматических программ. Сергей держал удар. Как всегда…А oт ответа на мой вопрос «Не видит ли в этом определенную реакцию на удачу спектакля о Тевье и на сам факт его появления?» ушел…

Сообщил, что подумывает о завершении творческой работы на ТВ. Но намерен сделать все, чтобы последняя его постановка оказалась достойной. Так и произошло. Затем ему предложили ставить спектакль по Достоевскому. Это было заманчиво. Но он отказался. Решил обдумать свой путь. Выбрать лучшее из того, что нашел, обобщить опыт свой и когорты мастеров, одновременно с ним трудившихся на ТВ, - режиссеров Эфроса, Фоменко, Турбина, Резникова, Козакова. Пришла пора попытаться передать их и свой специфический опыт телевизионного режиссера творческой молодежи с тем, чтобы они начинали свой путь не с нуля, а с высоких позиций, уже достигнутых их предшественниками.

Сергей Сергеевич стал увлеченно преподавать мастерство в институте повышения квалификации работников телевидения и радиовещания.

А потом случилось непоправимое. Под колесами автомашины погибла Ляля. Сергей позвонил после похорон. Рыдал в трубку, обзывал себя последними словами за то, что не сообщил, за то, что лишил нас возможности проститься, за то, что хотел быть один. И за то, что, как оказалось, ему именно нас сегодня не хватает.

Вскоре не стало и сына. Саша умер от болезни печени…

Приехав в Москву на интервью в американское посольство, мы, конечно, побывали в опустевшей квартире. От былого уюта в ней не осталось и следа. Сережа, приходящий в себя после обрушившихся на него потрясений, ожидая переезда невестки с внучкой, собирался ее ремонтировать. Прощаясь, договорились перезваниваться, как всегда. Добравшись до Чикаго и устроившись, связались с Москвой. Сергей хандрил…Потом, отправив ему приглашение на визит к нам в штаты, вновь дозвонились. Он благодарил за приглашение. Не исключал, что воспользуется им позже. Сейчас же очень занят, да и самочувствие оставляет желать лучшего. Сердце ноет.

- Чем занят? Хожу на родительские собрания. И делаю с Катюшей уроки. Задают чертовски много. Провожу занятия со студентами. Пишу для них пособия.

Когда позвонили вновь, к телефону подошла Катя. Она и сообщила, что дедушка умер...